Мы поговорили “по душам” с Назирой Касеновой – диджеем, художницей, основательницей коллектива ZVUK и школы диджеинга “4 х 4”. Ее вклад в ночную жизнь Алматы и культуру современного Казахстана сложно переоценить. Назира поделилась с нами своими ценностями, философскими взглядами и воспоминаниями. Разузнали, откуда в ней столько энергии, справедливости, что повлияло на ее творчество и чего ждать в будущем.
Сергей: Ты выступала более чем в 40 странах, и о тебе писали в The New York Times, но в Казахстане тобой мало интересуются. Почему?
Назира: Вопрос культуры. Техно и вечеринки в целом – довольно нишевые темы, хотя и стали популярнее за последние годы. Я даже иногда шучу, что хорошо известна в узких кругах (смеется). Ситуация в Казахстане не сильно отличается от той, что в Германии или Грузии, просто креативных ребят там гораздо больше. Чтобы стать такой суперзвездой, как Boys Noize, нужно работать в смежных отраслях и крутиться в поп-индустрии.
С: Почему только получив признание на западе или в России, многие ребята становятся популярными в Казахстане?
Н: Это все наша ментальность. Многие считают, что зарубежное (косметика, одежда, творчество) лучше отечественного. Получить признание за границей, значит “смочь”. Это заявление из разряда “у соседей трава зеленее”, но оно небеспочвенное. К примеру, взять Айсултана Сеитова, который добился успеха в штатах. Пробиться на клипмейкерской сцене там действительно гораздо сложнее, чем здесь. Это показатель того, что человек способен сделать что-то крутое.
С: Как в тебе зародились такие ценности, как свобода и равенство?
Н: Во мне это просто есть. Свобода – мой главный жизненный принцип. Важно быть собой и делать что хочешь, а не то, что говорят. Раньше думала, что равнозначность – равенство во всем. Сейчас понимаю, что это не совсем так. Все – не равно, а одинаково уникально. Категоризация, обобщение, деление и оценивание людей по количеству денег, лайков, подписчиков – полнейший абсурд.
С: Возможно, в детстве на твое мировоззрение повлияло какое-то произведение.
Н: Я большой романтик и исследователь с раннего детства. Есть теория, что то, чем ты увлекался до семи-восьми лет – основа твоего характера. Я из довольно бедной семьи. Родители постоянно работали, а мне приходилось читать много книжек и подчеркивать для себя важные моменты. Уже в пять я задумывалась о смерти, в шесть – о достатке и работе, в одиннадцать прочитала Фрейда…
С: Чем отличается твой личный образ от сценического?
Н: На самом деле, различий немного, у меня плохо получается развивать сценический образ. Когда ты техно-диджей, многие воспринимают тебя как “дерзкую колбасу”. Часто говорят, что в жизни я милая, а на фотках – пафосная. Это выходит само собой. Мне кажется, у каждого человека есть набор качеств для разных ситуаций. С близкими я одна, во время выступлений – другая, но диджейство – это неотъемлемая часть меня. Все, что я делаю, абсолютно искренне и аутентично.
С: Наверное, это происходит на подсознательном уровне. Через творчество ты выплескиваешь внутренние, инстинктивные эмоции.
Н: Важно осознавать, зачем я занимаюсь теми или иными вещами. Не люблю двигаться “на автомате”. Диджеинг дал мне свободу, которой так не хватало. Я перестала бояться внешнего мира, чужих взглядов и мнений.
С: У тебя весьма консервативное воспитание. Почему в итоге ты стала диджеем?
Н: Похоже на стечение обстоятельств, но, думаю, все куда глубже. Когда училась в Шотландии, попала на вечеринку, которая с ног на голову перевернула мое мировоззрение. Консервативная девочка из Тараза раскрылась на том танцполе. Устои, которые мне вдалбливали, рассыпались словно песок. Муж, карьера, работа в корпорации – я не хотела так жить. Для кого-то это норма, но я нуждалась в свободе и творчестве. Несмотря на ночной образ жизни, нередко задумываюсь о спокойной жизни: любви, детях, покое. Какие-то вещи все же можно совмещать без взаимоисключений.
С: Верно, в человеке не должно быть абсолютизма. Ты не только диджей, но и организатор ивентов. Работа истощает, высасывает творческую энергию. Как ты ее восполняешь?
Н: Диджеинг – 95% работы за кадром (поиск музыки, организация выступлений, и т.д.). Качественно восстанавливаться помогает одиночество. Когда устаю, закрываюсь в квартире, задергиваю шторы, отдыхаю и перестаю общаться с людьми. Иногда гуляю, бываю на природе. Стараюсь прислушиваться к себе.
С: Недавно ты начала заниматься саунд-артом, расскажи об этом подробнее. Какие у тебя планы?
Н: Я обожаю исследовать. Биология, диджеинг, организаторство – каждые пару лет что-то новое. Сейчас увлекаюсь саунд-артом. Давно хотела погрузиться в него, но не решалась. Думала, что только гении достойны быть художниками. Подала заявку на участие в образовательной программе по современному искусству от “Целинного” (центр современной культуры). Изучали семь направлений, саунд-арт – одно из них. Сразу поняла, что это мое.
Психоакустика – смежная дисциплина, которой я занимаюсь. Она изучает особенности восприятия звука человеком. Мой первый проект – “Комната страха”. Это иммерсивная sound-surround инсталляция, где желающие встают в центр, окруженный восемью колонками, и им воспроизводят тревожные звуки. Моей целью было – помочь людям сдружиться со своими страхами, а не избавиться от них. Страх – такое же важное чувство, как и любовь. При создании вдохновлялась теорией Фрейда. Он действительно сильно повлиял на мою жизнь (смеется).
Саунд-арт – это не про музыку, а про звук. С его помощью я пытаюсь “раздолбать” свой мозг, изменить музыкальное восприятие. Это идеальный инструмент для выражения философских мыслей. Сейчас углубленно изучаю программу для построения инсталляций и создания прикольных вещей. Недавно поняла, что ивенты ZVUK – своего рода огромные саунд-инсталляции. Куча людей собирается в определенном пространстве, где их чувствами и эмоциями манипулируют с помощью музыки, света и танцев.
С: Нам стоит ждать твою персональную выставку?
Н: Пока планирую участвовать только в групповых и активно прокачивать свой скилл. Для гипотетической личной выставки мечтаю создать что-то сложное, грандиозное. Хочу дойти до предела своих технических и творческих возможностей.
С: В какую сторону развивается рейв-культура? Что, по-твоему, The Next Big Thing?
Н: Последние пару лет в Европе сильно развивается fast hard techno. Но это такая штука, которая быстро надоедает. Я заметила, что многие отходят от экстремально быстрых и долбящих ритмов. Возвращаются к истокам, фундаментальному техно. The Next Big Thing – модифицированная классика. Техно так же циклично, как и любой другой культурный феномен. Экстравагантные вещи актуальны пару сезонов, а классика бессмертна.
С: А что думаешь насчет ремиксов на эстрадные песни и их проигрыша во время выступлений?
Н: Они хорошо помогают диджеям раскачать толпу. Приятно, когда атмосфера позитивная, и все с энтузиазмом реагируют на знакомые вещи. У людей “отлетает крыша”, когда они слышат какой-нибудь хит вроде “Кызыл орик”. Каким бы деловым и модным ты ни был, тебя “унесет” со всеми. Редко использую этот прием, но в алматинском комьюнити начала одной из первых. Как-то на Boiler Room я поставила “Камажай” и миксанула ее с электро. Никогда не забуду, как “взорвалась” публика.
С: В любой момент ты можешь уехать в Европу и остаться там жить. Что тебя держит в Казахстане?
Н: После окончания универа и нескольких лет за границей осознала, что не хочу уезжать из Казахстана. На самом деле, я пыталась убежать от проблем и неприятных мне людей. Мой психолог как-то сказал: “Назира, обрести покой и счастье на вершине горы может любой идиот, а ты обрети их там, где находишься”. Тогда поняла, что покой и умиротворение не сильно зависят от внешних факторов. Сейчас мне хорошо везде. В Алматы у меня – любимые проекты, люди, места, горы. В Берлине – клубы, своя компания, мода. Везде есть свои плюсы и минусы. Важно понимать, что мои проекты приносят больше пользы в Казахстане, чем в Германии. Если захочу устроить диджейскую карьеру и насладиться брутальной архитектурой, а не горами, уеду в Берлин. Многие думают, что уедут из Казахстана – все наладится, но за границей те же проблемы. В Алматы я чувствую себя лучше, чем в Берлине.
С: Везде хорошо, где нас нет.
Н: Везде хорошо, где мы есть!
Фотографии: Лиза Кин / @lizakin_film
